Кое-как встав, Гарри огляделся вокруг в поисках волшебной палочки, собираясь снова устремиться за Снеггом, но, копошась пальцами в траве, отбрасывая мелкие веточки, он понимал: слишком поздно. Когда Гарри отыскал наконец палочку, то увидел лишь кружившего над воротами Клювокрыла: Снегг успел выскочить за пределы школы и транс-грессировать.

— Хагрид, — пробормотал, озираясь по сторонам, еще ослепленный Гарри. — ХАГРИД?

Он поплелся было к горящей хижине, но тут из пламени показалась гигантская фигура лесничего, несущего на спине Клыка. Вскрикнув от радости, Гарри упал на колени; все его тело содрогалось и болело, каждый вдох отдавался в груди острым уколом.

— Ты цел, Гарри? Цел? Скажи что-нибудь, Гарри...

Огромное волосатое лицо Хагрида плавало над Гарри, закрывая собой звезды. Он услышал запах горелого дерева и подпаленной собачьей шерсти, протянул руку и нащупал успокоительно теплое, живое, дрожащее тело Клыка.

— Цел, — выдохнул он. — А ты?

— Да ну... меня так просто не возьмешь. Хагрид сунул ладони Гарри под мышки и поднял его с такой силой, что ступни мальчика на миг оторвались от земли. Он увидел струйку крови, стекающую по щеке Хагрида, глубокий, быстро набухающий порез над глазом.

— Нужно потушить твой дом, — сказал Гарри. Давай вместе. — Агуаменти...

— Вот ведь помнил же, что надо сказать что-то такое, — пробормотал Хагрид и, наставив на дом дымящийся розовый зонт, произнес: — Агуаменти!

Из кончика зонта ударила струя воды. Гарри поднял руку с палочкой, показавшейся ему свинцовой, тоже прошептал: «Агуаменти!» Они вдвоем поливали дом водой, пока не угас последний язычок огня.

— Ладно, не так уж оно и худо, — несколько минут спустя с надеждой пробормотал Хагрид, глядя на дымящиеся развалины. — Дамблдор тут все в момент поправит...

Звук этого имени отозвался в животе Гарри жгучей болью. Ужас затоплял его посреди воцарившихся вокруг безмолвия и покоя.

— Хагрид...

— Перевязываю я лукотрусу лапки, вдруг слышу — идут, — сказал Хагрид, с грустью оглядывая остатки своей хижины. — Они ему все прутики опалили, бедняжке...

— Хагрид...

— Что случилось, Гарри? Как эти Пожиратели из замка удирали, я видел, но Снегг-то с ними какого рыжего дьявола делал? И куда он подевался — за ними погнался, что ли?

— Он... — Гарри кашлянул, от ужаса и дыма горло его совсем пересохло. — Он... там убийство, Хагрид...

— Убийство? — воскликнул Хагрид и уставился на Гарри. — Снегга убили? Ты о чем толкуешь-то, Гарри.

— Дамблдора, — сказал Гарри. — Снегг убил... Дамблдора.

Хагрид просто молча смотрел на него, та небольшая часть лица лесничего, какую не закрывали волосы, казалась пустой, непонимающей.

— Дамблдора что... а, Гарри?

— Он мертв. Снегг убил его...

— Не говори так, — грубо оборвал его Хагрид. — Снегг убил Дамблдора — дурь какая, Гарри. Зачем ты так говоришь?

— Я видел, как это произошло.

— Да не мог ты этого видеть.

— Видел, Хагрид.

Хагрид потряс головой. Видно было, что он не верит, но сочувствует, — лесничий думал, что Гарри слишком сильно стукнули по голове, что у него путаются мысли, что он еще не оправился от чар...

— Там, наверное, вот что было: Дамблдор велел Снеггу пойти с этими, с Пожирателями, — уверенно произнес Хагрид. — Чтобы, значит, они его не изобличили. Слушай, давай-ка в школу потопаем. Пошли, Гарри...

Гарри не стал ни спорить, ни что-либо объяснять. Его все еще била неудержимая дрожь. Хагрид и сам все скоро узнает, слишком скоро... Приближаясь к замку, Гарри увидел: теперь в нем освещены многие окна, и ясно представил себе, что творится внутри — люди бродят по комнатам, рассказывают друг другу, что в замок проникли Пожиратели смерти, что над Хогвартсом висит Черная Метка и, значит, кто-то убит...

Парадные дубовые двери стояли настежь, из них лился свет на подъездную дорожку и лужайку перед школой. Медленно, неуверенно, на ступеньки крыльца выходили ученики и преподаватели в ночных халатах, нервно оглядываясь в поисках каких-либо признаков скрывшихся в ночи Пожирателей смерти. Но глаза Гарри были прикованы к земле у под-ножия самой высокой из башен замка. Ему казалось, что он различает лежащую там на траве черную, бесформенную груду, хотя, на деле, он находился еще слишком далеко от башни, чтобы увидеть что-то. Но даже безмолвно глядя туда, где, как он думал, должно лежать тело Дамблдора, Гарри заметил, что уже многие идут в ту сторону.

— На что это все они смотрят? — поинтересовался Хагрид, когда он, Гарри и Клык, старавшийся держаться поближе к ногам хозяина, подошли к замку. — Что там лежит на траве? — резко спросил он, сворачивая к Астрономической башне, у подножия которой уже собралась небольшая толпа. — Ты видишь, Гарри? Прям около башни? Под самой Меткой... ах, чтоб тебя... думаешь, кого-то сбросили...

Хагрид умолк, видимо, мысль, пришедшая ему в голову, была слишком ужасной, чтобы ее выговорить. Гарри шел пообок от Хагрида, чувствуя боль и жжение в лице и в ногах, там, куда в последние полчаса ударяли самые разные заклятия. Он ощущал непонятную отрешенность, как будто от этой боли страдал кто-то другой, шагающий с ним рядом. По-настоящему реальным и неотвратимым было лишь страшное стеснение в его груди...

Как во сне, продвигались они с Хагридом через невнятно бормочущую толпу и наконец добрались до самого ее края, туда, где онемевшие от горя ученики и преподаватели оставили немного свободного места.

Гарри услышал, как Хагрид застонал от боли и потрясения, но не остановился; он медленно шел вперед, пока не достиг тела Дамблдора и не опустился перед ним на землю.

В то самое мгновение, как спало наложенное на него Дамблдором парализующее заклинание, Гарри понял: надежды нет, заклинание перестало действовать лишь потому, что умер тот, кто его наслал. И все же он не готов был к тому, чтобы увидеть, как величайший волшебник, какого он знал, лежит на земле изломанный, с раскинутыми руками...

Глаза Дамблдора были закрыты, и, если бы не странные углы, под которыми отходили от тела руки и ноги, он мог показаться спящим. Гарри протянул руку, поправил съехавшие с крючковатого носа очки-половинки, стер рукавом вытекшую изо рта струйку крови. Потом вгляделся в старое, мудрое лицо, пытаясь до конца осознать огромную, непостижимую ис-тину: никогда больше Дамблдор на заговорит с ним, никогда не сможет прийти ему на помощь...

В толпе за спиной Гарри негромко переговаривались люди. Прошло долгое время, прежде чем он заметил, что упирается коленями во что-то жесткое, и опустил на них взгляд.

Медальон, который им удалось похитить так много часов назад, выпал из кармана Дамблдора. По-видимому, от удара о землю он раскрылся. И хотя потрясение, ужас и печаль, охватившие Гарри, уже не могли стать сильнее, он, едва подняв медальон с земли, подумал: что-то не так...

Он повертел медальон в руках. Медальон был совсем не таким большим, как тот, который Гарри видел в Омуте памяти, поверхность его была гладкой, знак Слизерина, змеевидная «S», на нем отсутствовал. Более того, он не содержал в себе ничего, кроме сложенного клочка пергамента, плотно втиснутого туда, где полагалось находиться портрету.

Машинально, почти не думая о том, что делает, Гарри вытащил пергамент, развернул его и при свете множества волшебных палочек, уже засветившихся за его спиной, прочитал:

Что может означать это послание, Гарри не знал, да и не хотел знать. Важно было только одно: это не крестраж. Дамблдор понапрасну отдал все свои силы, выпив ужасное зелье. Гарри смял пергамент в руке, и в глазах его вскипели жгучие слезы, и в тот же миг за спиной его завыл Клык.